— Ну, — торопил Селма, — где же пистолет?

— Пистолета нет, — сокрушенно произнес Кориото. Селмазапрокинул голову и залился раскатистым смехом. Искоса глянув на лицо Кориото,я подумал, что Селма, пожалуй, зря так громко над ним смеется.

— Ладно, — сказал наконец Селма и сунул свой пистолет вкарман.

— Давай его обыщем.

Они расстегнули на мне куртку и рубашку, стянули брюки,закатали майку и уложили меня в таком виде на пол. Пока Селма обшаривал одежду,Кориото и Мицуи тщательно обыскали меня, залезая абсолютно во все места. Когдаэта процедура была закончена, Селма внимательно пересмотрел содержимое моихкарманов, лежавшее кучкой на столе.

— Ну ладно, умник, — сказал наконец он. — Говори, где они?

В голове у меня гудело, словно после удара кувалдой. Каждоедвижение, даже каждый удар сердца отзывался в мозгу гулкой, пульсирующей болью.

— Где — что? — тихо спросил я, стараясь, чтобы голос невыдал моей беспомощности.

Селма снова рассмеялся, подошел ко мне и нанес сильный удартяжелым башмаком по ягодицам. Я содрогнулся от боли. Кориото захихикал нервнымсмешком, чисто по-японски.

— Слушай, ты, — грозно проговорил Селма. — Мы знаем, что ониу тебя. Мы уже обыскали твой номер в отеле. Обыскали твою машину. Обшарили всеуголки, где ты только появлялся, но ничего не нашли. Должен признать, что тыпарень ловкий. Но я не собираюсь и дальше мотаться по всему острову и тыкаться,как слепой котенок. У меня нет времени. Они мне нужны.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал я. Его лицоналилось кровью.

— Я не знаю, — продолжал я, — что вы тут замышляете с Мицуии Кориото, но знаю, что отделаться от них вам ничто не помешает. Вам ведь непривыкать предавать сообщников. Вы убили Бастиона, потому что решили, что лучшевсе получить одному, чем делиться на двоих. Уж не знаю, как вы договорились сКориото и Мицуи, но…

Он снова ударил меня. Это было очень больно. Его ударысотрясали все тело, гулко отдавались в ноющем мозгу. Я понимал, что мойединственный шанс — заставить Мицуи и Кориото заподозрить в нем недоброе, ноэти удары меня совершенно обессиливали. Я чувствовал, что если он ударит ещераз, то меня просто вырвет. Я собрал все свои силы, чтобы сосредоточиться.

— Говори, — снова рявкнул Селма, — где они?

Он неожиданно нанес еще один удар, и меня начало тошнить.

— Оденьте его, — приказал Селма.

Мицуи опустилась на колени и натянула на меня одежду. Наделабрюки, застегнула рубашку, даже подтянула куртку, которая была скомкана поверхсвязанных рук. Затем она связала мне ноги в лодыжках.

Селма пододвинул стул и уселся на него.

— Не думай, что я уже закончил, — объявил он. — Мнепонравилось тебя бить, это очень меня взбадривает. Если ты такой мазохист, томеня это вполне устраивает. Получишь по полной программе. Сейчас я отвезу тебяв одно местечко, там ты сможешь хорошенько обдумать свое положение и принятьрешение.

Превозмогая боль, я проговорил:

— Вы на ложном пути. Вы можете сколько угодно упражняться всадизме, но нельзя выбить из меня то, чего я не знаю.

Он снова рассмеялся своим отвратительным, грубым,скрежещущим смехом.

— Уж не знаю, как попала эта кинокамера в почтовый ящик, —сказал он, — но ты напрасно вытащил ее оттуда. Мы нашли свидетеля, который этовидел; тогда-то он, конечно, ничего не заподозрил. Должен признаться, мне и вголову не могло прийти, что Бастион станет держать у себя такие вещи; для меняэто было неожиданностью. Но если кто из нас и заблуждается, так это ты. Я егоне убивал, но, черт побери, непременно добрался бы до этой штуки, если бы знал,где ее искать.

Я понимал, что нахожусь полностью в его руках. Играть дальшев немого и получать новые побои никакого смысла не было. Он замордует меня досмерти, да еще и удовольствие получит. Поэтому, когда он снова поднялся наноги, я проговорил:

— Ладно. Я скажу.

Он с явным разочарованием опустил уже занесенную ногу.

— Ну, — сказал он, — где же они?

— В том самом месте, которое вы пропустили, — ответил я.

— Я ничего не пропустил.

— Значит, вы их нашли.

Эта логика, как ни странно, на него подействовала. Онзадумался на секунду и сказал:

— Ладно. Так что же это за место?

— Жалюзи.

— Не валяй дурака!

— Только не на деревянных планках, — добавил я, — а внутрикарниза, на котором они подвешены.

— Внутри?

— Да, — подтвердил я. — Я прилепил пленку скотчем к карнизуизнутри. Увидеть ее можно, только если подтянуть жалюзи до середины и высунутьголову в окно.

— Ах ты, сукин сын! — В голосе Селмы даже прозвучала ноткавосхищения.

Я замолчал и прикрыл глаза. Сквозь ноющую боль я чувствовал,что Селма не двигается — стоит рядом и что-то обдумывает.

Вдруг он сказал:

— Ладно, вот тебе еще разок для ровного счета, просто за то,что ты лишил меня удовольствия забить тебя до смерти.

Он нанес мне сильный удар, а потом вдруг, словновзбесившись, стал пинать меня острыми носками своих башмаков, стараясь попастьв живот. Я скорчился, чтобы хоть как-то защититься, но спас меня Кориото,оттащив его прочь.

— Не сейчас, — сказал он. — Сначала забери документы, а тополиция это сделает раньше.

Хотя Селме жутко хотелось меня добить, он не мог несогласиться, что японец прав. Полиция могла обнаружить то, что он искал, влюбую минуту.

Кориото взял его за плечи и, развернув в сторону двери,подтолкнул:

— Иди.

— Постерегите его, пока я не вернусь, — распорядился Селма.— Пусть полежит здесь. Только не давайте ему разговаривать, не слушайте его. —И выскочил за дверь.

Через несколько секунд я услышал с улицы звук взревевшегомотора и отъезжающей машины. Я открыл глаза. Кориото стоял надо мной сзажженной сигаретой и задумчиво смотрел на меня.

— Ну, как дела, простофиля? — проговорил я.

— Что значит — простофиля?

— То и значит — простофиля, лопух, легкая добыча.

— Хочешь получить еще?

— Да нет, просто беседую.

— Вот вернется Селма, получишь еще. А я помогу.

— Вот поэтому ты как раз и лопух, — сказал я, — раз думаешь,что Селма вернется.